Далекая от идеала внешность от чего-то ничуть не портила мое представление о нем. Для нас, вечно живущих обитателей Межреальности вообще чуждо такое понятие, как красота внешняя, ибо вечность портит, искажает мировоззрение, становишься менее подвижным, менее реальным и уже не видишь грани между грезами и грешным миром. Становишься иным. Мы, воспевающие Тьму, что так редко ошибается, нарекая тем или другим именем, дивились выбору пресвященной. Однако, не мне его оспаривать.
Он никогда не был сильным и, как наивный глупец, наверное, полагался на какое-то чудо, что несуществующие небесные предки снизойдут и даруют ему все, что только пожелает корыстная душа смертного, а желала она многого. И самым заветным желанием было обрести голос. Да-да, он был лишен сей обыденной вещи - речи. И было плевать на искривленный позвоночник, на нелепые, длинные уши и грязно-белую шерсть. И нередко он любил воображать о голосе своем, о его спокойном тембре, о тишине и вкрадчивости звучания, но такое могло лишь пригрезиться ему самому, он жил фантазиями и голос существовал только там, в голове. И он говорил, говорил, что пора расправить сутулые плечи, пора превратиться в настоящего кота, пора. Ах да, я тогда глубоко заблуждался, тогда еще не понявший замысел мудрой Тьмы, глубоко возненавидел его. И были основания.
Я узнал его. Узнал и глубоко пожалел, что мы, хранители, не страдает от пробелов в памяти. И долго наблюдал, рассматривал его, ибо не каждый день выпадает шанс посмотреть на своего убийцу в живую, ибо именно тогда я видел истинного его.
Он никогда не притворялся и не строил из себя кого-то, появлялся на обозрение в одном и том же, всегда, из года в год. И всегда выбирал разноцветные глаза, да, такая своеобразная привычка, отражающая двойственность как в его поведении, так и во внешности. В этот раз выпало красивое сочетание: левый-голубой, правый-янтарный с некими оранжевыми вкраплениями, похожими на тонкие струйки пчелиного мёда. Размеры и пропорции он выбирать не умел - родом из недальновидных, поэтому тело достаточно сухопарое и тощее, нескладное и, наверное, как мне тогда казалось, пригодное только для архивов.
Маленькая, аккуратная головка, немного непропорциональная телу, словно у подростка. Весьма старого подростка. Выражение всегда одно и то же: какое-то уставшее, равнодушное, словно он устал от взвалившейся на его плечи ноши. И он никогда не скрывал этого, и знай я его чуть хуже, может, даже бы представил его с полуулыбкой, такой короткой и стеснительной. Ах да, он никогда не улыбался. 
И все же он не изменился. Совсем. Разве что добавился небольшой шрам над правым глазом. Ах да, не пропал и запах, коим пропиталось все его нутро: терпкий, немного резковатый запах прелой мяты, разносящийся ветром, наверное, последние, что я мог тогда почувствовать.

На самом деле, Иной устроен довольно просто и, если бы ни не прекращавшийся поток предрассудков собратьев, задача разгадать его до конца не казалась бы невыполнимой. И зря они твердят: «вечность меняет». Он не менялся годами, если не веками, я уже не помню, сколько мы знакомы. Все тот же стиль, все тот же имидж, все одно и то же. Образ только другой, более искренний и светлый, словно каждый раз перевоплощаясь, Иной теряет частички своей маски и вот он — истинный и настоящий. Я все еще жду сего момента, когда откроется его личина, жду.
По мне, это самая удачная роль, какая выпала не его долю. На вид простая, однако сама себе противоречивая и тем самым сложная, неясная, местами мерзкая и без сомнения подходящая. Иногда я заслушиваюсь, наблюдая его душевные споры с самим собой, замечая, как он корит себя за те или иные ошибки и получает от этого неимоверное удовольствие, он любит душевные муки, они красивее и мрачнее детской смерти, но так же сладки, словно мёд. Не изменилась и его отчужденность, что непозволительно для его нынешней профессии — целитель.
Сказать по чести, Иной — самое противоречивое и безумное существо из всех, кого приходилось мне встречать. Для него важна отнюдь не реализация амбиций, нет, для него, кажется, вообще ничего не важно, он ни к чему не относится с трепетом и заботой. Разве что о собственных недостатках, Иной ни к чему не относится так тщательно, как к своей не совершенности, а это то, что принадлежит ему всецело. И стоит его пленить, как все погрешности, существующие и процветающие в нем, вырываются наружу, требуя свободы. Будучи огражденным от своего придуманного мира, Иной изменяется, как именно я не знаю, не удавалось лицезреть.
Иной не зря прозван Пилой — ненастоящие, не первозданное имя, но чертовски подходящее — он палач желаний, своих и нет, он любит отвечать отказом и «резать» чью-то душу. Правда, могущество Тьмы удерживает его возможности, нам, вечным, все же небезразличная судьба жалких лесных котов. Глядя на них, я невольно задаюсь вопросом: «а бывает ли одиноко Иному?» Скорее всего, ибо такое чувство знакомо всем «старожилам» Межреальности. Но я неоднократно убеждался, что он на всех не похож.
Он неплохо умеет лгать, однако, я же вижу, лжет нехотя, словно от безвыходности. Единственное, пожалуй, за что я могу его уважать, так это за то, что он ни разу в своей весьма долгой жизни не солгал. Ни разу. Пристрастие к правде помутило его рассудок и это, пожалуй, все, к чему он привязан. Он, беспристрастный и беспринципный, он тот, кого не назовешь положительным или отрицательным персонажем этой затянувшейся истории.

- Не любишь рассказывать о себе, да? - вопрос задан в пустоту, самому себе, просто так. При желании, я бы мог прочитать Иного, как раскрытую книгу, правда... Кто-то очень неаккуратный запачкал страницы чернильными пятнами, скрыв половину истории и однажды, наверное, по воле Иного, мне удалось посмотреть эти короткие отрывки не лучшего качества, было ощущение, что смотришь старый черно-белый кино-фильм.
Первым кадром была тьма, не та, которую мы воспеваем, а простая, что появляется, когда закрываешь глаза. Реинкарнация - процесс достаточно безболезненный, вообще незримый и чертовски скучный. Жаль, серлись все воспоминания о прошлом теле, так хотелось посмотреть на него в прошлом... Но не сейчас.
Я видел четырехпалый эмбрион, с виду напоминающий маленькую мышку. Он мерно существовал, связанный с матерью пуповиной, будучи прозрачным, становился похожим на маленькое приведение на ниточке. Мне захотелось хотя бы пальцем дотронуться до малыша, чтобы убедиться, а реальный ли он вообще? Не успев и дрогнуть, я увидел совершенно другую картинку. В черно-белых тонах, но более интересную.
Рождение. Чувствовалось нетерпение матери исторгнуть из своего лона дите, взглянуть на него и ласково, по-матерински лизнуть в лоб. Затеплился огонек в душе, захотелось долго-долго смотреть на эту картину — не удалось, злорадствует.
Он явно не любил свое детство, если в нашем кругу, зная его, можно это так назвать. Толком детства не было, оно выдуманное и невероятно хорошо продумано. Единственное, что мне открывается, так это то, что он был один, как и всегда. И он «родился» вне племени, как и всегда. Его подобрали.
Он мало показывал, больше позволял чувствовать. В юности я ощутил много сомнения, страха, а иногда и умиротворения, даже радости, наверное, от того, что в кой-то веки Иной выучил где применяется ромашка и где растет хвощ. Следует упомянуть, что он очень любил профессию лекаря, любил запах трав и неприкосновенность со стороны чужеземных воинов.
Иногда кадры смешивались, а голосов я и вовсе не слышал.
- Ты очень ироничен, - отметил я, ощущая умиротворение — осадок между скачками во времени.
Посвящение в целители, увы, скрыто от меня — я не признаю волю так называемого звёздного племени, да и Иной в данном вопросе солидарен со мной. Просто он хороший актер, а я нет. Клятв, как мне известно, он никаких не давал, да и не дает — не знает нарушит али нет, а обман для него очень страшен.
На меня нахлынули злоба, страх, ложь, сомнения, преданность, раздражение, все то, что он когда-либо испытывал за все свои «похождения по телам», ибо никогда не приходилось ему избирать путь целительства.
Новый кадр. Мрак. Ощущались сомнение и некая безумная радость, но само происходящие скрыто от моего взора — очень опрометчиво, он не мог укрыться от этого, не мог и забыть. Я видел кровь, много крови и знал, что Иной чувствовал насыщение, упаивался победой, словно только что выиграл затянувшуюся на века войну с со своими стереотипами. И для меня с тех пор он стал Пилой — смешанной сталью и мясом, чем он ранее гордился, мол, даже во мне есть нечто живое.
- Нет, нету. Ты ненасытен и жесток, - разочаровано вздохнул я, уходя из воспоминаний. И он ушел, растворился. А я его не держал.

--------------------------------------------------------------------------------

√ Опыт игры
около 3 лет;
√ Связь с нами
мыло;
√ Частота посещения
по обстоятельствам;

Отредактировано Saw (16.09.2013 20:19:59)